Новости – Общество
Общество
«Мы не верили, что когда-нибудь наедимся пшеничного хлеба…»
Константин Киндигилян. Фото: Ксения Демидова
«Русская планета» узнавала, как голыми руками, без машин и стройматериалов, восстанавливали Новороссийск из руин и пепла
24 февраля, 2015 19:34
12 мин
Константин Киндигилян всю жизнь проработал строителем в Новороссийске. В 17 лет, в 1946 году, он приехал в разгромленный после войны город.
– Константин Андреевич, как выглядел Новороссийск после войны?
– Он был практически полностью разгромлен. Мало где осталось то, что принято называть улицами. Одни завалы, сгоревшие балки, развороченные авиабомбами дома... В октябре 1946 года вместе с пятью бригадами таких же, как я, молодых ребят, нас высадили в районе нынешнего морского вокзала. Тогда это был голый берег. Мы только что прошли обучение в керченском ФЗО, где получили профессии каменщиков, штукатуров, арматурщиков. Я был в бригаде каменщиков. Нас с шумом на берегу встречали уцелевшие после войны горожане. Мы были в форме ремесленников, и многие новороссийцы принимали нашу форму за одежду заключенных. Когда поняли, что мы — люди рабочие, и нам предстоит восстанавливать Новороссийск, горожане бросались к нам, вынимали из карманов яблоки, завернутую в газеты хамсу. Бабушки протягивали сливы и кисти винограда. Это гостеприимство особенно запомнилось, ведь с 1946 по 1949 год в Новороссийске царил голод. Есть новороссийцам было нечего, тогда людей буквально спасало море, в частности хамса, которой было очень много. Благодаря ей многие и выжили. Нас поселили в бараке общежития в районе портгородка. Квартировать в другом месте было и негде, люди сами жили на развалинах, нечего было сдавать в качестве жилья. Начались рабочие будни. Город разбили на участки. Берег, на котором сейчас расположена Набережная адмирала Серебрякова, был сильно истерзан. По определению госкомиссии Новороссийск во время военных действий был разрушен на 96,5%. И я как строитель, восстанавливающий город-герой, полностью согласен с этими данными. Непонятно, как уцелел кто-то из мирного населения. Везде были только горы пепла и дымившиеся развалины. Генеральным планом было решено сохранить промышленную и жилую зоны Новороссийска там, где они были до войны. Северо-Восточное и Северное побережье бухты по-прежнему отводили для промышленных и транспортных предприятий. Там планировка почти не изменилась. А вот планировку улиц жилой части города существенно «перекроили». Решили не восстанавливать жилые кварталы центра города, а расчистить их от завалов и создать новые улицы по новой планировке. Главная магистраль города шириной в сто метров и длиной в два километра образовалась на базе улиц Советов и Скобликова. От этих улиц пошли параллельные улицы в сторону моря. Так появились улицы современного Новороссийска, ныне это Набережная, Советов, Свободы, Рубина и т.д. Зонирование города определялось рельефом местности, повышалась этажность в застройках, укрупнялись кварталы.
– Из каких строительных материалов строили дома? Ведь все заводы Новороссийска, производящие стройматериалы, были тоже полностью разбиты?
– В начале послевоенной эпохи кирпичей и печей для их изготовления действительно не было, строительного инвентаря тоже. Даже тачки на колесах, которые бы облегчили подвоз камня к объекту, отсутствовали. Были только самодельные носилки. Приезжал грузовик, вываливал на стройплощадку камень-дикарь, который добывался в окрестностях города, и из него мы и возводили первые послевоенные четырехэтажные новостройки того времени. Сейчас это район «Новошипа» и греческого посольства. Все было строго: начало рабочего дня в 8 утра, восьмичасовая смена. Утром приходил бригадир, обозначал фронт работ для каждого из нас. Вечером проверял, сколько камня мы положили. Филонить смысла не было, оплата шла от выполненной работы. Почти каждый день приходили из госконтроля и проверяли качество нашей работы. Бывало, среди нужного «дикаря» попадался камень-трескун. На вид он был такой же, как дикарь. Но, полежав на солнце, трескался и превращался в пыль. Проверяющие в свежей кладке его вычисляли быстро, ставили на нем углем жирный крест и говорили: «Заменить». И мы переделывали работу, несмотря на то, что из-за этого «трескуна» приходилось перекладывать большой участок стены. Вот такой был тогда контроль качества. Некоторые, чтобы хоть как-то облегчить труд и не таскать камни с носилками слишком далеко, пробовали договариваться с водителями, чтобы те высыпали камень поближе к их строительным объектам. А вообще за каждый добротный стройматериал приходилось чуть ли не драться. В хорошем смысле слова. Каждый старался отобрать себе в начале смены лучший материал. Помимо всех этих трудностей, расчищать завалы было еще и опасно.
– Почему?
– Под грудами камня таились авиабомбы, мины и снаряды. Несмотря на тщательную работу по разминированию, они все равно попадались. На наших объектах бывали случаи взрывов.
– Когда появилась первая строительная техника? Краны и т.д.?
– Только в начале 60-х. Это было настоящим событием для работников «Новороссийскморстроя». Тогда же началась эра блочных домов. За год предприятие начало сдавать по 10-12 многоэтажек, из расчета, что их строили около 700 каменщиков, штукатурщиков, электриков, арматурщиков. Началось тогда и строительство морских причалов. Благодаря технике к концу 60-х город был полностью восстановлен. А если быть точным, то скорее — отстроен заново.
– А как обстояли дела со снабжением строителей?
– С 1946 по 1949 было очень голодно. В этот период мы и представить себе не могли, что когда-нибудь вдоволь наедимся пшеничного хлеба. Вот так возьмет один человек целую белую краюшку и полностью съест ее сам. Это казалось фантастикой! Помимо зарплаты у нас были карточки. По ним полагалось в день получать энное количество хлеба и маргарина. Если после смены зазевался и поздно в магазин пришел, хлеба и маргарина не доставалось. Что скажешь, были случаи, когда у ребят наших карточки на продовольствие пропадали. Отменили карточки на продовольствие только в 1949-м, когда в свободной продаже появились элементарные продукты питания: хлеб, мука, крупы, овощи, мясо.
– Я знаю, что строители в Новороссийске обеспечивались жильем. Как с этим обстояло дело после войны? Семейным квартиры в городе предоставляли?
- Я женился в 1953 году. И нам дали комнату в двухкомнатной квартире в доме на Набережной, где сейчас расположен магазин «Океан». Это было счастьем. Отдельная комната на семью, кухня на две семьи. В соседней комнате в этой же квартире жили другие семейные люди с детьми. Отдельных квартир тогда никому не давали, это было роскошью, жилья не хватало. Потом переселили в многоэтажный дом на Рубина, в котором сейчас расположена Центральная городская аптека. Там с соседями по квартире мы прожили около десяти лет.
– Какие известные объекты Новороссийска вам довелось строить?
– Их очень много. Я являлся сотрудником Треста «Новороссийскморстрой», после — ветераном этой организации. Если не считать реорганизаций предприятия, то всю жизнь в одном месте и проработал. У меня в трудовой книжке есть записи, свидетельствующие о переводе из одного отдела в другой. И все! Трест после войны строил глубоководные причалы, волноломы на всем черноморском побережье Кавказа, административные и жилые дома, здание гостиницы «Бригантина» — тоже наших рук дело. Восстанавливали сотрудники треста Батумский, Потийский, Туапсинский, Сочинский, Сухумийский, Ждановский судоремонтные заводы, в Новороссийске — морской торговый порт, лесной, рыбный порты, Судоремонтный завод министерства морского флота СССР. Только одних глубоководных причалов мы в общей сложности восстановили около 20 километров, в том числе в Новороссийске — 11, 5 километров. Причалы № 1 и № 2 — тоже наша работа.
– Константин Андреевич, в Новороссийске до сих пор есть неразрешенная проблема — проблема водоснабжения. После воды водопровод тоже был полностью разрушен? Как его восстанавливали?
– Верно, после войны водопровода в принципе не было. Новороссийск нуждался в централизованном водоснабжении. Были проведены новые изыскания источников водоснабжения. На их основе было принято решение о строительстве водопровода на базе Троицких запасов воды. От Троицкой до Новороссийска 68 километров. В сложных условиях горной местности был проложен тоннель через Мархотский перевал, созданы насосные станции и к ним резервуары для наполнения пресной водой. Также был проложен водопровод протяженностью около 70 километров. По нему вода из Троицкой поступает в Новороссийск до сих пор. Но город строится, растет, этого количества воды на всех жителей недостаточно. А другие источники воды не спасают горожан от недостатка пресной воды в кранах. В сложных условиях я сам работал пять месяцев на одном из сложнейших участков прокладки водопровода.
– В городе сейчас развиты транспортные развязки, есть маршрутные такси, автобусы, но одним из старейших видов транспорта является троллейбус. Когда после войны в городе был запущен первый троллейбус?
– Запуск первого троллейбуса был только в 1969 году, а строительство троллейбусных трасс продолжалось вплоть до конца 70-х. К 90-м годам функционировало уже десять троллейбусных маршрутов. Наше строительное монтажное управление СУ-436 в 1980 году закончило возведение современнейшего на тот момент Морского вокзала на Набережной с просторным залом отдыха для пассажиров. Там же была создана стоянка для комет на подводных крыльях. Первые кометы доставляли пассажиров в Сочи и Туапсе. Потом пассажирский причал начал принимать и океанские и морские лайнеры типа «Александр Пушкин», «Тарас Шевченко», «Иван Франко». А сегодня морвокзал совсем не функционирует. Это очень печально. Помню, с каким рвением мы строили это здание из крупных блоков и больших стеклянных стен, гордились своей работой, мечтали, как нами будут гордиться наши внуки… Может, когда-нибудь морвокзал снова станет выполнять ту функцию, для которой он и был задуман? Будем надеяться…
– Константин Андреевич, вы рассказали, что приехали в Новороссийск в 1946 году почти сразу после войны и всю жизнь были строителем. А откуда вы приехали? Вы житель Кубани?
– Я родился в 1929 году в Бессарабии, мой народ называется гагаузы. Сейчас это территория Молдавии. В 1929 году и до 1940 года Бессарабия была под гнетом румынских господ. Мой народ был как бы обслуживающим персоналом. Для нас не было больниц и детских медицинских учреждений. Именно поэтому умерла в детстве единственная девочка в нашей семье — сестра Люба. Родителей тогда успокаивали соседи и друзья, мол, Бог дал, Бог взял. На самом же деле полное отсутствие медицинского сопровождения для гагаузов и голод — вот главные причины страшной смертности в 30-40 годах в Бессарабии. Всего в моей семье было шестеро детей. Для каждого из нас детство заканчивалось лет в пять, когда дети были вынуждены помогать родителям и идти наниматься к румынским помещикам пасти скот, делать грязную работу по хозяйству. Я сам был подпаском и по полгода проводил в шалашах в лесу, питаясь чем Бог послал. За работу же платили гроши. Мой отец Андрей Андреевич всю жизнь занимался наемным трудом у господ, так как у нас, как и у остальных гагаузов, забрали всю землю, которую мы возделывали. Мы жили в нищете. Школу я посещал две зимы. Не два года, а две зимы — это было время, когда пасти скот было не нужно. В 1940 году Советская держава договорилась с Румынией, чтобы территория Бессарабии перешла к СССР. И Бессарабия стала Молдавской ССР. Люди тогда были просто счастливы! Еще бы, нам снова выделили земли под возделывание, мы могли там выращивать овощи, сады, пшеницу. Казалось бы, голод закончился. Но в 1941 году началась война. Все мужчины, в том числе и мой отец, пошли добровольцами в советскую армию, снова под гнет Румынии никто не хотел. В разгар жестоких боев отец без вести пропал под Керчью, похоронку мы не получали, но с войны отец не вернулся. Его знакомые рассказали нам, что в последний раз папу видели перед жестокими боями под Керчью. Видимо, там он и остался навсегда. Когда война закончилась, еще несколько лет было в моих родных краях очень голодно. Мама от голода умерла в 1949, братьев и сестер забрали в детский дом, это их спасло от смерти в нищете. Мне на тот момент исполнилось 17 лет, и я решил ехать в Керчь на учебу, как только представилась возможность. Именно там я получил профессию каменщика, и именно эти края я восстанавливал, считал своим долгом возвести из руин те города, которые защищал и погиб мой отец. Так я стал строителем, и ни на минуту в жизни не пожалел об этом.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости