Новости – Общество
Общество
«Успех, деньги, богемная жизнь — все это пыль у дорожной обочины»
Фото: www.tnrk.ru
Краснодарский художник рассказал, почему оставил успешную карьеру, престижные выставки и уехал в глухую деревню, чтобы заняться главным делом своей жизни
15 ноября, 2015 02:05
10 мин
Школа искусств народных декоративно-прикладных и казачьих ремесел Кубани, официально признанная культурным достоянием Краснодарского края, расположилась в поселке Мезмай. Добраться сюда можно только по петляющей горной дороге, тянущейся вдоль вековых лесов. Да и само название поселка переводится с адыгейского как «лес диких яблок». Здесь жили несколько поколений казачьей семьи Скворцовых. После учебы в Ленинграде и работы в Краснодаре в Мезмай вернулся Михаил Скворцов — создатель уникальной школы.
Михаил Иванович — рослый казак с длинным седым чубом и кудрявой бородой — встречает гостей у деревянной калитки. Его белая хата стоит тут же, во дворе одного из школьных корпусов, украшенных дозорными башенками. Неторопливо, обдумывая каждое слово, мужчина рассказывает о пережитом, народных ремеслах и встрече со старцем.
После школы поступил в Краснодарское художественное училище, затем окончил высшее художественно-промышленное училище имени Мухиной в Ленинграде. В 21 год принят в Союз художников СССР, во время перестройки возглавлял краевое отделение творческого объединения. В копилке Михаила Скворцова немало выставок и профессиональных наград, один только гран-при Международного конкурса медальерного искусства в Париже чего стоит! Этот конкурс Парижский монетный двор проводится с 1724 года, на нем кубанский художник представил серию медалей «Мифы наших дней». Денежную премию — 80 тыс. долларов — не раздумывая передал на строительство кардиоцентра при клинической больнице, а затем и сам оставил Краснодар.
Атаман Михаил Иванович Скворцов. Фото: Антон Платонов/vk.com
– Наступил момент, когда, оглянувшись на пережитое, понял: успех, деньги, богемная жизнь — все это пыль у дорожной обочины. Самого главного в моей жизни тогда так и не случилось, — искренне делится мастер.
А самым главным стало строительство храма в честь Покрова Пресвятой Богородицы. Проведя восемь месяцев в Тимашевском Свято-Духовом монастыре, многие годы окормляемым схиархимандритом Георгием (Саввой), Михаил Иванович понял, что в жизни может сделать нечто большее, чем бронзовые медали или художественное литье. Так он на собственные средства заложил поселковый храм, благословение на строительство которого получил у старца архимандрита Кирилла (Павлова).
– Пока храм строился, обратил внимание, сколько в Мезмае детворы. Деревообрабатывающий завод тогда закрылся, людям негде работать (да и сегодня на тысячу жителей пятьдесят рабочих мест), половина домов стояла заколоченными, но мальчишек и девчонок все равно хватало, — рассказывает о появлении школы ремесел ее основатель. — Кроме обычной школы и улицы у них ничего нет. Здесь и интернет еле ловит, и телевизор только два канала показывает — «первый» и «второй». Решил заняться с ребятней народными ремеслами. Дети быстро втянулись, ведь это внуки-правнуки станичных мастеров, видимо, на генетическом уровне любовь к мастеровому делу заложилась.
После двух лет занятий, проходивших в построенном специально для этого домике, художник решил придать школе официальный статус. Обратился за помощью к народному артисту России, руководителю Кубанского казачьего хора Виктору Захарченко, открывшему перед этим школу-интернат для одаренных детей. На несколько лет мезмайская школа стала отделением этой краевой структуры, но затем вышел закон о разделении административных уровней, по нему региональная школа Захарченко не могла финансировать поселковое образовательное учреждение. В 2005 году районные депутаты утвердили ее муниципальный статус, а затем уже Законодательное собрание Краснодарского края признало школу Скворцова культурным достоянием Кубани. Сегодня здесь несколько десятков воспитанников, постигающих азы кузнечного и ювелирного дела, ткачества, гончарного мастерства, резьбы по дереву.
– Каждое лето под руководством заведующего научно-исследовательским Центром традиционной культуры «Кубанский казачий хор» историка Николая Бондаря мы выезжали в этнографические экспедиции по станицам. Находили настоящих кузнецов, бондарей, бабушек-ткачих и вышивальщиц. Это были продолжатели дела нескольких поколений, через них прадеды передали дореволюционные секреты ремесел, — вспоминает Михаил Иванович. — Если бы занялись поиском не тогда, в конце 1990-х, а сейчас, вполне возможно никого бы из старожилов уже не застали. Мы понимали, что все тонкости мастерства нужно зафиксировать сегодня, здесь и сейчас, иначе завтра не с кем будет разговаривать. Нам действительно повезло.
Когда только начали занятия, в учебной программе отечественных школ искусств даже не было понятия «традиционное народное ремесло», пришлось вместе с супругой Ольгой Юрьевной писать методички, педагогические программы и планы преподавания.
Собеседник напомнил, что в начале 1930-х в СССР запретили индивидуальный частный труд. После гражданской войны, во времена НЭПа, многие станичники воспряли духом, поверив, что если будешь трудиться, сможешь безбедно жить. Но что делать, если на селе пять кузнецов, а новообразованному колхозу нужен только один, при этом бондари и гончары вовсе без надобности?
– Так традиционные народные ремесла уничтожались под корень. Или на колхозном поле работай, или перебирайся в город, где уже промышленное производство. Но в семьях, пусть и тайком, традиции сохранялись, — продолжает директор школы. — Была небольшая кузня, бабушки не каждый день, но раз в пару лет доставали с чердаков прялки и ткали цветастые половики — «рядушки». Эта традиция спряталась вовнутрь, в сердце народа.
Некоторые такие орудия стали экспонатами этнографического музея при школе ремесел. Один из самых ценных — походная кузня середины XIX века, такие кубанские казаки брали с собой в многодневные походы.
Фото: www.tnrk.ru
При этом, сокрушается художник, практически потеряны шорно-седельное дело, казачья охота и народная медицина.
– Нельзя сказать, что они безвозвратно утрачены, но эти направления превратились в тоненькую пульсирующую жилку, она может прерваться уже на наших глазах. Например, настоящее казачье седло, насколько я знаю, сегодня в Краснодарском крае никто не сделает. Остался один мастер в Адыгее и один в Кабарде. И все, — разводит руками Скворцов. — В свое время казачьи седла подменили промышленным производством, а там уже лука с железом, упростили некоторые детали. Наши предки могли на конях хоть до Пруссии, хоть до Парижа дойти, а с современными седлами такой бросок не сделать, всю спину лошади сотрешь за неделю перехода.
Другое утраченное знание — «Казачий спас», система подготовки мальчишек к походной и военной жизни.
– Казак знал, как кровь остановить, мог сам себя и накормить, и вылечить. Это уникальная школа выживания. Сегодня живущие в городе привыкли, что все покупается: есть круглосуточный гипермаркет, еду через интернет заказывают с доставкой на дом, врача при простуде вызывают. Многие даже не способны представить, что всего этого может и не быть. Что тогда ты представляешь сам по себе, к чему годен без смартфона и банковской карты? Наши предки с десяток профессий владели, были полностью готовы к самостоятельной жизни, — сетует собеседник.
О войне Михаил Иванович вспоминать не любит. Да и трудно представить, что интеллигентный мужчина с располагающим к беседе негромким голосом держал в руках автомат. Но был в судьбе художника и фронтовой период.
– Началась война в Приднестровье, под боком раскачивали шапсугский вопрос — в открытую говорили об отделении Адыгеи, тысячи русских семей, бросив нажитое, бежали из ставших самостоятельными Казахстана и Узбекистана. Об этом сегодня не принято вспоминать, но все это было. И меня как русского человека интересовало — что делать? Принимать участие в войне или выжидать в стороне? Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычев) тогда написал обращение к народу, суть которого сводилась к одной фразе: не бросайте Россию, вы же русские! — с волнением вспоминает события четвертьвековой давности Михаил Скворцов. — Передо мной стоял и вопрос казачества. Предки были казаками, дед служил в конвое Его Императорского Величества. В начале 1990-х казачество, не успев возродиться, чуть не раскололось, а в станицах старики опасливо отговаривали нас — перепишут всех и снова перестреляют, не нужно казаковать.
Потому что помнили седые станичники страшные дни, когда только за одни офицерские погоны или Георгиевский крест ставили к стенке. Деда художника, Василия Скворцова, арестовали в 1920 году и отправили в Сибирь — бабушка с маленьким сыном на руках отправилась за ним. Выросший отец прошел финскую войну и Великую Отечественную, в 45-м участвовал и в боях на Дальнем Востоке. Несмотря на фронтовые награды — два ордена Красной звезды, орден Боевого Красного Знамени и Отечественной войны, ему не разрешили вернуться в отцовскую станицу, поселился он в городе Лабинске.
– Судьбоносную роль сыграла поездка в Троице-Сергиевую лавру, встреча с архимандритом Кириллом (Павловым). Когда получил от него ответ на злободневные вопросы, понял — можно смело в бой идти, потому что это не вычитано в книжках, а указано старцем, человеком духовным, — делится сокровенным директор школы ремесел.
И он пошел добровольцем на войну в Абхазию, затем были Чечня, Сербия. Только в Абхазии его казачий отряд вывез из зоны боевых действий около сотни русских, армянских, греческих семей.
– Когда на твоих глазах рушится устоявшийся мир, а государство отказывается брать ответственность за безопасность, да и саму жизнь граждан, в первую очередь русских православных людей, будь то внутри страны или за ее пределами, кто-то должен взять ответственность на себя. Моей единственной целью было помочь беззащитным, — делится Скворцов. — Русский мир для меня — это единство тела и души. Русский не может оставаться равнодушным или увлекаться новомодными религиозными течениями, пусть и прикрытыми налетом псевдостарины, он должен быть православным. В этом наша сила. И еще в братской помощи.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
