«Одна надежда — о фермере вспомнят»

На подворье Ивана Рябцева 130 коров. Но их молоко берут только перекупщики, молзаводам средний фермер не интересен. Фото: Андрей Кошик / «Русская планета»

Краснодарский фермер рассказал про субсидии в АПК, животноводство и перекупщиков молока

Андрей Кошик

5 ноября, 2015 19:28

12 мин

Нереестровый атаман станицы Терновской (Тихорецкий район Краснодарского края) Иван Рябцев фермерствует без малого четверть века — первые гектары под пастбище и пахоту получил еще на исходе советской власти. Сейчас на этих полях пасутся 130 коров, из них треть дойные. По краснодарским меркам немного, но когда-то именно такие подворья кормили Кубань, а с ней и всю Россию. К слову, на Западе и сегодня основными производителями сельскохозяйственной продукции остаются мелкие и средние хозяйства. А вот в России, признается станичный атаман, фермеру до прилавка не дойти — преградой между ними стоят перекупщики, получающие львиную долю доходов, и крупные агрохолдинги, порой подмешивающие в «молочку» растительные масла и вредные добавки.

О том, что изменилось в животноводстве за почти два года импортозамещения, стоит ли переезжать на село сегодня и почему на казачьих подворьях почти нет коней, Иван Рябцев рассказал «Русской планете».

За калитку выходит только в кубанке — низкой папахе, принятой у кубанских казаков. С улыбкой признается, что всегда надевает ее на улицу, подчеркивая свои корни. В когда-то казачьей станице, основанной больше двух веков назад, Рябцев такой один. Даже «казакующие» соседи достают форму только по праздникам. Бесхитростный рассказ начинает с экскурсии по подворью. В загоне лошади — завидев чужака, нервно перебирают ногами и прижимаются к противоположной ограде. Хрюкает боров, гордо вышагивает гусь, суетятся куры и цесарки. Сквозь ограждения доверчиво тянут мокрые морды коровы, равнодушны только козы. Фермер рассказывает: этой зимой стадо «потрепал» волк, застрелил его на десятой украденной козе.

– Первые 12 га земли (в безвозмездное пользование с правом передачи по наследству, но без продажи) получил в апреле 1991 года. Сказать, что поверил государству — не скажу. Мои предки жили и трудились в этой самой станице. Видимо, гены взяли свое и потянуло поднимать хозяйство. Тогда менялась власть, поначалу было непонятно, как работать — регулирующих законов нет, на свой страх крутился.

Трудно пришлось в начале 2000-х, когда бывший колхоз затрещал по швам. При выделении земельных паев вчерашним колхозникам специально чинили препоны, мешали созданию компактных фермерских хозяйств. Например, есть участок в одном месте, тебе вместо соседней земли дают пай в 15 км от него, а соседний дадут тому, у кого земля рядом с первым участком. Делалось это, чтобы не появлялись мелкие и средние хозяйства, не хотелось самостоятельно работать, колхозники массово отдали паи в аренду агрохолдингам.

Через суд добился, чтобы получить землю в нужном месте. На это ушло три года и… сколько трактор тогда стоил? Тысяч 35. Так вот, на судебные издержки потратил 150 тысяч. Считай, отвез и поставил к Краснодарскому краевому суду четыре новеньких трактора. Чиновники тяжбу устроили за государственный счет, а я за свои кровные. Вместо того, чтобы развивать хозяйство, бегал по заседаниям. К слову, колхоз «Киров», в котором в советские времена держали 6 тысяч коров и работали больше тысячи человек, полностью развалился. Сегодня от ферм одни остовы остались, поголовье пустили под нож.

Атаман Рябцев уверен — казачество должно возрождаться вместе с коневодством. Фото: Андрей Кошик / «Русская планета»

За четверть века сколько раз хотелось махнуть рукой, бросить животноводство! Однажды распродал поголовье, три коровы в хлеву оставались. Но вернулся. Потому что не могу уже без них. Когда дали первый участок, старшей дочке пять лет было, младшей — год. Они выросли с фермой, вышли замуж, сейчас воспитываем внучек. В хозяйстве трудимся сами, лишь один наемный работник. В пять утра жена и дочки встают на первую дойку, вечером доят еще раз. Заканчивается рабочий день как стемнеет, в семь вечера.

Животноводство этим-то и сложно, скотина ни праздников, ни отпусков не признает — каждый день нужно накормить, почистить, убраться. В растениеводстве как? Засеял поле подсолнечником или кукурузой, несколько раз обработал, в августе собирай урожай. С коровками быстрых денег не получишь. Например, не могу позволить себе купить сразу племенных телочек. Приобретаю телят мясных, по 70 рублей за кг живого веса, а в племхозяйстве породистые коровы стоят в три раза дороже. Так вот, проходит три-четыре года, прежде чем она начинает полноценно давать молоко. И все это время скотину нужно кормить, ухаживать за ней.

Без посредников в нашем государстве никуда, молоко напрямую от фермеров никто не принимает. Да, по меркам молзавода у нас крохотный объем — от 40 дойных коров полтонны молока в день. Но сколько таких хозяйств в районе? В одном 300 кг молока, в другом полтонны, в третьем 800 кг —собирается приличный объем. Но властям это не нужно, никто кроме фермеров, не заинтересован в восстановлении заготконтор, которые бы принимали молоко у населения. Вот и сдаем его перекупщикам. Они уже продают дальше на Гиагинской молочный завод в Адыгее, в Тамбов и Воронеж. Перекупщики постоянно стараются срезать цену на белке, жирах, на чем угодно. Напишут вместо жирности 4,2% просто 4%. Вроде две сотых процента немного, но за месяц набегает приличная сумма. Начнешь возмущаться — ответ короткий: не нравится, не сдавай. Что же делать, если они монополисты в районе, везти больше некому?

Сдаем молоко жирностью 4,2% по 20 рублей за литр. Средняя цена пакета молока в магазине 45-50 рублей. Но это молоко, в лучшем случае, с 2,5% жирности. Получается, купленный у нас литр разбавляют, потом дважды накручивают стоимость. Пока молоко доходит до магазина, цена вырастает в четыре раза.

Знакомые пытались напрямую работать с торговыми сетями. Сделали подвальный цех для выдержки голландских сыров, все по самой современной технологии. Обратились в супермаркеты, там требуют заключить контракт на три года с отчислением 30% от стоимости. Чтобы попасть на полку в магазине, мелкий производитель должен три года работать в убыток. Естественно, никто на такое не пойдет — не хватит ни средств, ни ресурсов.

Отдав фермерству четверть века, Иван Рябцев ждет, когда государство вспомнит о селе. Фото: Андрей Кошик / «Русская планета»

В этом году выделили для района из краевого бюджета 1,8 млн рублей на поддержку фермеров. В пятницу напечатали объявление в газете, в обед понедельника приношу пакет документов. Денег уже нет, закончились. Как нет? Кто владеет информацией еще до официальной публикации, кто близок к районной власти, тому и достаются субсидии. А получают их одни и те же из года в год. Вроде небольшие деньги, по 2 рубля на литр молока, но за 12 месяцев у меня бы вышло 360 тысяч — несколько коров могу купить. Другие субсидии раздают под самый Новый год. Это же федеральные деньги, весь год их где-то держат, а в декабре, когда нужно отчетность закрыть, своим же быстро раздают.

За почти 25 лет трижды, да и то с боем, удалось получить государственную помощь — 300 тысяч, около 100 и еще 30 тысяч. И все. Ни на приобретенный скот, ни по молоку, ни на пастбище, ни на дизель для техники ни разу ни одного рубля государство не дало. Только однажды взял кредит в Россельхозбанке на покупку трактора. Досрочно выплатил его, обратился в администрацию за субсидией — она полагалась тем, кто брал кредит на сельскохозяйственные нужды. До смешного дошло: отказали, потому что погасил его досрочно.

Не особо рассчитывая на помощь государства, фермеры помогают сами друг другу. Одно из знаковых крупных хозяйств в Тихорецком районе — ЗАО «Колос» делится сеном с полей, помогает мелким хозяйствам.

Чтобы навести порядок с субсидиями, нужен другой подход. Каждый год мы сдаем документы в отдел статистики — сколько надоев, какое поголовье. Вот и рассчитывайте субсидии из этих цифр, чтобы каждому фермеру хоть немного досталось.

Импортозамещения за это время также не заметил. В сельском хозяйстве ровным счетом ничего не поменялось. Ни в хорошую сторону, ни в плохую. Семя для оплодотворения коров покупаю, правда, американское — что ни говори, там и селекция в разы лучше, и материал качественнее. Цена не выросла, потому что на сегодняшний день этот товар тяжело продать, никто не хочет заниматься животноводством.

Я нереестровый, общественный казак, в движении с начала 1990-х. С самого возрождения казачество на Кубани разделилось на реестровых, находящихся при власти, и общественных, которые сами по себе. Насколько я знаю, конфликта между двумя войсками нет ни на уровне краевых атаманов, ни у нас. Хорошо общаюсь с реестровыми районными и отдельскими атаманами, вижу, что многие рядовые казаки работают с молодежью. Например, в нашем районе есть реестровый казак Александр Петров, он открыл патриотический клуб, за свои деньги возит детей на спортивные соревнования. Уже пятнадцатый раз сам провожу в Терновской казачьи скачки — на них приезжают казаки с половины районов Краснодарского край, мы не делим по войскам, главное, что из себя представляет человек, что он умеет.

Сейчас коневодство никто не поддерживает, выживает оно своими силами. Если в 1990 году на Кубани было 50 тысяч голов, сейчас в четыре раза меньше. Да, в Краснодаре проходят большие скачки. Но ни рубля бюджетных денег на них не выделяется. Например, фонд скачек на приз губернатора Краснодарского края 1,5 млн — он складывается из взносов участников по 150 тысяч. Победил на них конь, выставленный компанией «Башнефть». Как может обычный фермер тягаться с крупной нефтяной компанией? Другой заезд — на приз атамана Кубанского казачьего войска. Лошадей откуда только нет, но настоящими казачьими подворьями и близко не пахнет. Нужно, как в советское время, разделять скачки по категории, классу лошади — высокий, средний или ниже среднего. Иначе наступит время, когда казаки вообще разучатся в седле держаться. А будут лошади — будут казаки, будут казаки — останется на Кавказе вера православная.

За коровами ухаживают семьей: сам хозяин, его жена и дочери с зятьями. Фото: Андрей Кошик / «Русская планета»

Приезжал ко мне знакомиться представитель американской сельскохозяйственной фирмы Джон. Вышел к нему в папахе, он через переводчицу спрашивает: ты националист? В какой-то степени да, я четко подчеркиваю свои корни. Разговорились, уже я интересуюсь: есть в России свобода слова? Отвечает — не знаю. Тогда продолжаю: вот ты приехал, с тобой кто-то «профилактическую» беседу проводил, мешал сюда попасть, ограничивал? Нет. И со мной никто не беседовал, даже никому не докладывал о приезде американца. Так что препон никаких нет. Потом Джон все удивлялся — как это в России субсидии фермерам дают? У них в США только в отдельных штатах, да и то на молоко какие-то деньги положены. Пусть не до всех у нас государственная поддержка доходит, пусть забюрократизирован механизм, но он в законе прописан. И остается надежда, что когда-то помощь дойдет до настоящих фермеров.

А без нее село не возродить. Если бы сейчас, а не 24 года назад, захотел стать фермером, наверное, ничего бы не получилось. Уже и землю просто так не получить, и расходы больше. Допустим, городская семья переезжает на село. Продаст квартиру за 1,5 млн рублей. А теленок стоит 60 тысяч — как раз на стадо в 25 телят хватит. Но они еще вырасти должны. На трактор уже ничего не останется, на косилку, даже на пастбище денег не будет. Одна надежда — о фермере все-таки вспомнят.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе